Несколько зарисовок о реальных событиях и случайных встречах...
1. Однажды весной на Патриарших2. Две старухи
3. Малиновые пиджаки
4. День рождения кошек
5. В консерватории
6. Умная кошка Маринка
Однажды весной на Патриарших
И как-то мне пришлось поехать на Маяковку в Моспроект, и кажется в ГлавАПУ по делам согласований моего проекта. Рассчитывал я потратить там много времени, но неожиданно мне повезло, я довольно быстро управился с делами. И выйдя из чиновных кабинетов на площадь Маяковского, я вспомнил журнальную статью и решил, что самое время посмотреть все это воочию. Перешел площадь и стал искать знаменитый Дом Пигит. Нашелся он сразу и пройдя в арку ворот я очутился во дворе.
Подъездов во дворе было много, но нужный все-таки как-то выделялся среди них. К нему я и подошел. Подъезд был заперт на номерной замок, и стало ясно, что жителей уже замучили почитатели и визитеры. Но посмотреть хотелось. В это время какой человек стал открывать дверь и я, не смотря на его гневный взгляд, вошел и начал подниматься по лестнице. Дальнейшее описать трудно.
Настенная живопись самодеятельных талантов начиналась чуть ли ни на первом этаже и с каждым новым подъемом все более заполняла стены, рисунки накладывались друг на друга, цитаты и пожелания шли во всех направлениях, вкось и вкривь, всех цветов и оттенков!
Медленно поднимаясь, я изучал этот апокалипсис булгаковщины, великолепный и отталкивающий, и никак не мог понять, нравится мне все это или нет. Но вот и последний пролет, и последняя, обитая кровельной жестью дверь в «ту» квартиру и только еле слышные голоса доносятся из-за нее.
|
|
|
Медленно поднимаясь, я изучал этот апокалипсис булгаковщины, великолепный и отталкивающий, и никак не мог понять, нравится мне все это или нет. Но вот и последний пролет, и последняя, обитая кровельной жестью дверь в «ту» квартиру и только еле слышные голоса доносятся из-за нее.
Наверное, дела нехорошие там выясняются. А из всей живописи мне больше всего запомнилась надпись «кот неприкосновенное животное» - на высоте кошачьего роста, прямо над ступенями.
На улице стало ясно, что времени прошло слишком мало, ехать на работу еще попросту глупо и неплохо бы не торопясь прогуляться по тихой утренней Садовой. И я медленно пошел в сторону Патриарших прудов, что бы уже твердо продолжить начатую тему. Был месяц май, ярко светило солнце, было не просто тепло, а уже по настоящему жарко, а в костюме и при галстуке в особенности, но в те годы в официальные организации входить без галстука было бесперспективно. Добрел до Малой Бронной, повернул на нее и вот уже и Патриаршие пруды в окружении яркой зелени парка. И вот тут-то оно и началось, из-за чего все это я пишу….
Что было потом – я не знаю. Просто описываю, как все происходило, по шагам, по порядку. Но ничего не придумываю, все это было.
Ступив на аллею под тень деревьев, я прошел прямо, параллельно Малой Бронной и сел на лавочку, лицом в сторону пруда. Посидел, отдохнул в тени и вдруг почувствовал, что что-то меня настораживает, что-то не так. Посмотрел на пруд, на деревья, направо и налево и наконец понял – на всей аллее я был один! И это в прекрасный майский день, когда вокруг должны гулять мамы с детьми и бабушки с внуками. А роман о Мастере я читал незадолго до этого дня и прекрасно помнил его начало. Сходство было слишком очевидное. Продолжая спокойно сидеть и стараясь не поворачивать голову, я достал из кармана сигареты, закурил, прислушался. За спиной была улица, но по ней не проезжала ни одна машина, было абсолютно тихо, я бы сказал - была мертвая тишина. Так не бывает в Москве, в мае, в десять- одиннадцать часов утра в самом центре города! Сколько это состояние продолжалось, я не знаю, по земным меркам на длину сигареты. Затем я еще раз посмотрел по сторонам, было так же пусто и так же тихо, спокойно встал и, докуривая сигарету, медленно, подчеркнуто спокойно пошел дальше по аллее. Краем глаза увидел здание с колоннами на берегу, дошел до конца аллеи, до поворота направо и – и тут все встало на место. По этой аллее бегали дети, молодые мамы стройно катили коляски, пенсионеры сидели на лавочках. Здесь «ЕГО» уже не могло быть! По улицам шумно поехали машины, и весенняя Москва вернулась на Патриаршие.
Я не стал испытывать судьбу, не стал оглядываться и выяснять, а что теперь твориться на «той» аллее. Мы с ним поняли друг друга. Я четко дал понять, что я в него верю, я его знаю, но не боюсь! И он не стал подходить ко мне, но, очевидно долго меня рассматривал своими разноцветными глазами.
Впрочем, все можно объяснить иначе. Машины не ездили по улицам потому, что было перекрыто движение для ожидания проезда высокого начальства, на аллее было пусто, потому что она в тени, а все грелись на весеннем солнышке. Кто знает истину?
Москва, 1979 - 2009 г.
ДВЕ СТАРУХИ
В деревне нас поселили не в доме, а в бревенчатом амбаре, просторном и не душном. В дом мы приходили только поесть. По началу хозяйки, особенно старшая, были в страшной растерянности, что же нам предложить на обед. Они просто были уверены, что в Москве в 1976 году все питаются немыслимыми деликатесами. Но скоро все наладилось. Убедившись, что привычная деревенская кухня нас вполне устраивает, они успокоились, и жизнь наша потекла неторопливо. Да и виделись мы со старухами не часто. Утром шли за речку в дальний лес, после обеда спали в амбаре, вечером гуляли в лесочке около деревни, а ко времени нашего ужина старухи уже спали. И уже в конце нашего деревенского отдыха и совершенно случайно услышал я историю этих женщин. Оказалось, что старухами я их назвал не совсем верно, это были мать и дочь, только деревенская работа и на земле и по хозяйству зрительно сравняли их возраст. Огрубевшие руки, дочерна обветренные лица, да и мое невнимание дополнили первоначальное впечатление. А история оказалась и невероятная и абсолютно обыденная.
Семья была большая, было много детей, все выросли и, как говорится, вышли в люди. Старший сын в то время был, не много – не мало, главным инженером металлургического комбината на Урале, другие дети тоже выучились, разъехались по городам. Вышли в люди – какая все-таки убийственная формулировка! А вот дочка оказалась непутевой, ну совсем непутевой - забеременела в девках. Здесь необходимо уточнить время действия. Это сегодня, на рубеже веков, да еще в городе, тысячи женщин заводят детей без замужества, и никого из окружающих это не волнует. А тогда был конец сороковых годов, послевоенная деревня была, можно сказать, вообще без мужиков, но зато с многовековыми устоями. А тут в поле обнаружен был снаряд, вызвали саперов, и отделение солдат пару месяцев прочесывала территорию с миноискателями. Насчет мин продолжение мне неизвестно, а вот с командиром знакомство состоялось и через положенный отрезок времени все стало явным.
Деревня упивалась сплетнями. Мать бранилась на дочь и на деревню. Последнюю каплю в ее огонь негодования добавили деревенские мальчишки, измазавшие ворота дёгтем. Это был несмываемый позор. И мать демонстративно выгнала дочь из дома, недалеко правда, в рядом стоящий амбар, наверное, точно такой же, как и тот, в котором и мы спали, а может и тот же самый. И прошло с той поры около четверти века.
Что же случилось за эти годы? Страсти все позабылись, а плод греха ужасного вырос в крепкого парня. Отслужил в армии, живет и работает в ближайшем городке, где, впрочем, живет большинство молодежи, уехавшей из этой деревни. Работает водителем на грузовике, а парень с грузовой машиной на селе всегда уважаемый человек! До городка недалеко, километров двадцать, так что он теперь и надежа и опора двух женщин – матери и бабки. И привести – подвести, и огород вскопать и мало ли что нужно в деревенском хозяйстве. Другие дети – да, конечно, они все удачные, все правильные, но вот бабки то от этого толку никакого! Ну, приедут раз в три года, ну поживут, как на даче – и умчатся и письма не дождаться.
Вот так и прожили всю жизнь многодетная мать и ее непутевая, неудачная дочь. И как раз в то время, когда мы с женой были в деревне, приехал и плод греха на мотоцикле. Наловил с приятелями рыбешек в речке, очень вкусно они их испекли в печке, пригласили нас к столу и с пылу с жару и под самогоночку пошло все распрекрасно. Вот только всю эту историю я узнал позднее, и задумался, и так и не смог решить проблему деления детей на удачных и неудачных!
Москва, !977 - 2000г.
МАЛИНОВЫЕ ПИДЖАКИ
В середине 90-х годов мне как то пришлось провести несколько дней в командировке. Компания моя состояла из двух предпринимателей, которые и руководили всей поездкой, а я у них проходил за «проектировщика», то есть специалиста, который в данной поездке должен был квалифицированно подсказывать им правильную ориентацию их бурной деятельности по организации будущего строительства. Мы знакомились с недостроенными зданиями, с местными деловыми кругами, с администрацией города. Мои фирмачи очень хотели влезть в данный город и развернуть проектирование и строительство сразу нескольких объектов. Сразу скажу, что ничего из этого не получилось. Но эти два – три дня я вынужден был провести в компании, как потом их метко назвали, малиновых пиджаков. Итак, деловые люди 1993 - 98 годов, какие они? Первое качество – они молодые, на вид тридцать пять - сорок лет. Второе - самоуверенные. Третье – они уже богатые или очень старающиеся казаться богатыми. Четвертое качество – злоупотребляют спиртными напитками. Вот основное. В каждодневных рабочих буднях как – то не замечаешь характеров отдельного человека. Иное дело командировка. Здесь за короткий отрезок времени каждый проявляется во всей красе. И вершиной знакомства у нас оказался пикник с шашлыками.
Я думаю, что основной фигурой на пикнике был я сам. Все это придумано было, чтобы показать мне широту их жизни. После принятия необходимого количества спиртного и обмена первыми тостами, малиновые пиджаки стали хвастаться. Машинами, дачами и, особенно, методами командования своими подчиненными. За разговором стал выясняться и их повседневный образ жизни: в девять утра они уже давно на работе и домой возвращаются где-то к десяти вечера. И так каждый день и чаще всего и в субботу. Дела и еще раз дела. И когда я услышал это все по пятому разу, то задал тихий и спокойный вопрос одному из них – а что ты сейчас читаешь? Он сначала не мог понять, о чем речь. Я пояснил, рассказал, что в нашем кругу люди что-то читают, прочли одну книгу, начали читать другую, так вот что ты, друг мой, сейчас читаешь? Собеседник мой был поражен моей наивностью. Когда же ему читать – дома он бывает после десяти вечера, поужинает, чуть посмотрит «видюшник», пол стакана коньяку на ночь и в постель! Зачем коньяк – так иначе и не усну. Ладно, говорю, читать тебе некогда, скажи - когда ты был последний раз в театре? Собеседник оживился, оказалось, что в прошлом сезоне ему пришлось повести какого-то иностранца в театр, чуть не уснул во время действия. Про концертные залы я акцентировать не стану, понятно, что классическая музыка не для всех. А когда ты был в Третьяковке?
Конечно, в этой беседе я немного лукавил, и в театр и на концерт я и сам ходил тогда не часто, ну раз в месяц. А что касается Третьяковской галереи, то в те годы она была закрыта на многолетнюю реконструкцию, о чем они конечно и не знали. Мне просто весело было поставить малиновые пиджаки в некоторый тупик, показать им, что есть другие ценности в жизни. Вот еще маленький отрывок из нашей беседы. Недавно, говорю, прочел книгу о дуэли Пушкина, а моя жена прочитала два тома «Жизнь Пушкина» и вот вечерами мы рассказываем друг другу эпизоды последнего года жизни поэта. Вот в этом месте мои собеседники онемели. Как, с женой говорить про книги? Она же – баба, ее дело за детьми смотреть, да еду готовить… ( Здесь необходимо уточнить, что в том, первом этапе нашего нового капитализма бизнес-леди еще были редкостью). Прояснив наши натуральные и духовные ценности, я и задал напоследок сакраментальный вопрос: если ты не читаешь, не смотришь, не слушаешь, не бываешь и так далее – тогда зачем эта деловая беготня изо дня в день? Трезвого ответа, конечно, не было. Во-первых, все были пьяны, а во-вторых они уже жили в своей золотой упряжке и сами изменить свою жизнь не смогли бы. Их уже нес поток, который сегодня несет и всех нас, куда-то все несет и несет.
Москва. 1997г.
День рождения кошек
Эта пожилая женщина жила в комнате на первом этаже многоэтажного дома. Единственное окно ее комнаты выходило на улицу, но та часть дома была несколько отодвинута от тротуара, и получался маленький дворик перед окном. Все теплое время года окно было открыто и на подоконнике лежало несколько кошек. Сколько у женщины было кошек сказать сейчас сложно, но где-то пять, это уж точно. Мы, дети, очень любили это окно и при всяком удобном случае, если посылали в магазин, старались пройти именно здесь. Женщина жила одна, жаловалась на всякие болезни и всегда говорила, что кошки лечат ее, ложась рядом с больным местом. Она очень любила своих кошек и, может быть, и мы впоследствии любили животных именно потому, что встретили в своем детстве эту женщину. Мы останавливались около окна, женщина рассказывала нам о каждой кошке, какой у нее характер и как ее зовут. Конечно, каждая кошка имела свое имя. Иногда нам разрешалось погладить кошку, но не всегда и не всем. Иногда спрашивала, не в магазин ли мы идем и тогда нам давала бумажку со списком и деньги на покупку, всегда копейка в копейку.
Пол в комнате был низкий и подоконник тоже низкий. В окно была видна вся комната, кровать в глубине и круглый стол в середине. Мы никогда не видели, что бы кошки гуляли под окном, но возможность такая у них была. А однажды женщина сказала, что через два дня у одной из кошек будет день рождения, и мы можем прийти и посмотреть. Мы еле дождались срока. Надо сказать, что путь к дому женщины был не простой, надо было переходить улицу с трамваями и машинами, и поэтому мы всегда отпрашивались у старших, когда собирались туда пойти. Узнав, что мы приглашены на день рождения к кошкам, бабушка дала нам узелочек с едой – подарки для кошек.
День рождения кошек запомнился на всю жизнь! Смотрели мы его, конечно, через окно. Всем кошкам были завязаны яркие бантики, и они вертелись под ногами, пока женщина вносила и раскладывала по тарелкам котлетки. Самый большой и самый яркий бант, конечно, украшал кошку, у которой был день рождения. Потом кошек пригласили на банкет, они вспрыгнули на стулья вокруг стола и смирно сидели, положив передние лапки на стол. Да, смирно сидели вокруг стола, а на столе для них раскладывались на тарелки котлетки. Кошки принюхивались к редкому лакомству, но сидели спокойно. Может быть потому, что котлетки были еще горячие. Затем женщина сказала поздравление в адрес именинницы, какая она умная и хорошая, и кошки дружно занялись едой. Наверное, и наша еда пригодилась, женщина жила очень скромно и большую часть своих денег тратила, конечно, на своих любимиц. А мы смотрели на все это просто заворожено, не дыша от восторга.
Сейчас уже не вспомнить, бывали ли мы до этого дня в Уголке Дурова с его мышиной железной дорогой или позднее, но впечатление от кошачьего дня рождения было куда более яркое. Впрочем, о существовании этой комнаты и кошек, в доме ходили если не легенды, то рассказы людей самого разного возраста. И когда мы стали постарше нам иногда предлагали в подарок котенка, конечно, не каждому, а особо доверенным лицам, но нужно было привести кого-то из родителей, чтобы они подтвердили серьезность намерения.
Вот такая кошачья история. Шли годы, мы стали взрослыми, и прогуливаясь с детской коляской мимо любимого окна вдруг остановишься и остолбенеешь – на нем опять лежат кошки!
Москва. Кутузовский переулок. 1950 - 1970 годы.
В Консерватории
Большой зал Консерватории в семидесятые годы был как бы разделен на две части. В первых рядах партера сидела публика, которой не приходилось стоять в очереди за билетами. Среди них особенно выделялись интуристы, и манерой одеваться и особенной свободой в общении, той самой раскованностью, очень для нас непривычной. И вот нам с женой кто-то достал билеты как раз в партер, на какой-нибудь шестой или седьмой ряд. Вокруг нас и впереди и рядом сидела группа из Германии, наверное, западной. Немцы шумно выражали свой восторг, громко переговаривались на весь зал, и их «Йааа, Йааа» несколько действовали на нервы. Для нас Зал Консерватории – это храм музыки, один из центров культуры, где все – и вестибюль, и парадная лестница, и сам зал с овальными портретами и бархатными креслами – все служит созданию у слушателя настроения праздника. И люди, которые пришли слушать музыку, тоже как бы связаны незримой общностью интересов - это старомосковская интеллигенция, сдержанная в своих манерах, которая знает и чувствует музыку.
И вот темнеют люстры, публика смолкает, аплодисменты встречают выход на сцену музыкантов. Начинается концерт. В перерыве между частями жена сообщает мне на ушко, – ну какие же невыносимые эти немцы, от них несет запахом капусты, да еще и запахом водки, ну надо же – и это европейцы, напились водки, и пришли на концерт! В следующем перерыве добавляет – рядом со мной сытый и всем довольный немец явно косится на меня с недоумением, не видит что ли, что я с мужем. В антракте мы немного поговорили об этих невоспитанных иностранцах и, вернувшись в зал, поменялись с женой местами. Теперь я сидел рядом с немцем, и действительно пахло водкой. Но то ли музыка сразу захватила нас, то ли по другой причине, но про соседей мы как-то сразу забыли и только дома поняли всю интригу и долго смеялись, да и сегодня иногда вспоминаем эту историю.
А все дело в том, что тогда были семидесятые годы, и если одежду хорошего качества еще можно было просто купить в магазине, правда, не сразу - то с обувью было совсем плохо. Ее приходилось «доставать» с переплатой, и каждая покупка была событием в жизни семьи. И как раз накануне нашего похода в Консерваторию у жены появились хорошие новые туфли. Но приобретены они были «с рук» без примерки и оказались чуть тесноваты и, отправляясь на концерт, жена применила старый народный метод – хорошенько смочила внутренность водкой, что бы туфли разносились по ноге. Встретились мы уже перед началом концерта и про водочный компресс я и не знал. А когда мы садились на свои места, жена снимала туфли, что бы ноги отдохнули. А бедный немец учуял запах водки и недоуменно поглядывал в нашу сторону, пытаясь понять, в чем же дело. А мы его самого заподозрили в пристрастии к спиртному! Можно только догадываться, что он потом рассказывал про поездку в Москву и про этих непонятных русских, которые даже на концерт приходят после принятия хорошей дозы водки.
Москва. Большой зал Консерватории, 1970 - 1980-е годы. Фото - 2000-е гг.
Умная кошка Маринка
В тот год мы отдыхали на Украине, на берегу Днепра, в чудесном маленьком Каневе. От самого городка в воспоминаниях остались кинотеатр в центре, библиотека и рынок. Это старый город, затем район новых домов - местные «черемушки» и дальше дорога вдоль Днепра – слева река, а справа высокий берег и домики на этих днепровских горах. И в самом конце этого пути мы и снимали комнату в одноэтажной хате на крутой «горе». Здесь город уже заканчивался, и чуть дальше была только пристань.
Как мы нашли это место – рассказ отдельный. Сдавала хату пожилая женщина, жила она одна с кошкой Маринкой. Дом состоял из двух комнат, в первой, проходной, помещалась бабка с кошкой, а в парадной «зале» жили мы. Еще при входе находилось что-то вроде маленькой кухни, где мы разместили и свою портативную газовую плитку с баллончиком.
Днепровские горы в этом месте представляют собой систему террас, и дом стоял на одной из них, около дома была лавочка, и вид отсюда открывался на многие километры. Внизу Днепр, дальше бескрайние дали, правее пристань и пароходы, отплытие каждого из которых сопровождалось песней «как провожают пароходы…», левее вдалеке многопролетный мост. Сегодня вспомнить все это я могу, только взглянув на сохранившиеся рисунки. Каневское водохранилище в те годы только собирались строить, и самой главной достопримечательностью тех мест была «Тарасова Гора», куда и привозили на пароходах многочисленных туристов.
В тот год мы отдыхали на Украине, на берегу Днепра, в чудесном маленьком Каневе. От самого городка в воспоминаниях остались кинотеатр в центре, библиотека и рынок. Это старый город, затем район новых домов - местные «черемушки» и дальше дорога вдоль Днепра – слева река, а справа высокий берег и домики на этих днепровских горах. И в самом конце этого пути мы и снимали комнату в одноэтажной хате на крутой «горе». Здесь город уже заканчивался, и чуть дальше была только пристань.
Как мы нашли это место – рассказ отдельный. Сдавала хату пожилая женщина, жила она одна с кошкой Маринкой. Дом состоял из двух комнат, в первой, проходной, помещалась бабка с кошкой, а в парадной «зале» жили мы. Еще при входе находилось что-то вроде маленькой кухни, где мы разместили и свою портативную газовую плитку с баллончиком.
Днепровские горы в этом месте представляют собой систему террас, и дом стоял на одной из них, около дома была лавочка, и вид отсюда открывался на многие километры. Внизу Днепр, дальше бескрайние дали, правее пристань и пароходы, отплытие каждого из которых сопровождалось песней «как провожают пароходы…», левее вдалеке многопролетный мост. Сегодня вспомнить все это я могу, только взглянув на сохранившиеся рисунки. Каневское водохранилище в те годы только собирались строить, и самой главной достопримечательностью тех мест была «Тарасова Гора», куда и привозили на пароходах многочисленных туристов.
Приехали мы в Канев в августе, первые дни было жарко, но вскоре вдруг похолодало и купания пришлось подсократить. Поэтому мы просто отдыхали, просто жили свободной беззаботной жизнью, гуляли, катались на мотоцикле по окрестностям, ездили в «город» в ресторанчик обедать, изредка в кино и за книгами в городскую библиотеку. Но постепенно стало вырисовывать, что вкуснее и удобнее готовить самим и в городе любимым местом стал рынок. О, утренний украинский базар, незабываемый и неповторимый! Такого изобилия больше мы не видели нигде и никогда, да и цены были несопоставимы с московскими. Особенно запомнилась одна из покупок мяса. Я зачарованно разглядывал огромные куски говядины, да еще без костей, и задумчиво поинтересовался – от какой это части? – и тут же получил разъяснение! Вот это мясо мы и купили, привезли, порезали на куски и положили в кастрюлю. Сверху кастрюлю накрыли пленкой и поставили на полу, там прохладнее. И занялись чтением.
Кошка Маринка была той трехцветной раскраски – белая с бежевыми и серыми вкраплениями, которых на нашей планете миллионы. Нас она полюбила с первого кошачьего взгляда, ведь у нас регулярно появлялось мясо или колбаса. Бабка питалась в основном овощами со своего огорода - помидорами, огурцами, луком - и такой набор Маринку мало интересовал. А с нашим появлением в доме запахло мясным духом. И Маринка регулярно просачивалась в нашу «залу» и не торопилась возвращаться к бабке в комнату. Так что бедная женщина несколько ревновала свою кошку к нам, и бывало, шлепала ее мухобойкой, приговаривая «у, невiрна». Но кошка оставалась кошачьей породы. Переворачивая страницу книги я увидел, что Маринка что-то ест в углу комнаты, но кастрюля была по-прежнему накрыта пленкой и я решил, что мясо наше она не трогала. А еще через какое-то время нам предстало незабываемое зрелище, почти цирковой номер, смотрели мы его затаив дыхание. Кошка подошла к накрытой пленкой кастрюле, осторожно подлезла головой под пленку, достала зубами кусок мяса и также осторожно вытащила голову из-под пленки, не сдвинув ее ни на сантиметр! Я было возмутился и собирался проучить Маринку той же мухобойкой, но жена не разрешила. Нет, сказала она, кошка просто умная и так все продумала, что и догадаться мы не смогли бы, если не увидели, да и надо же ей хоть когда-то поесть вволю мяса. Мы просто унесли мясо в погреб, а на Маринку смотрели после этого с огромным уважением!
Украина, Канев, хата на высоком берегу Днепра ....... 1966 год