Три рассказа написаны в разные годы, в основном по воспоминаниям более ранних лет.
Вначале планировал их назвать «Сложные рассказы» или «Тяжелые истории».....
Две женщины у подъезда
Несколько лет назад я стал невольным свидетелем разговора двух женщин у нашего подъезда. Хотя, если быть предельно точным, то собеседниц было трое. Но чтобы все стало ясным, я начну рассказ с подробного описания всех действующих лиц.
Мария Ивановна живет в доме давно. Я часто видел ее в окно, когда она прогуливала своего внука, которого ей подбросили «на пятидневку». Внука ей передали на воспитание еще с первого класса, объяснив тем, что здесь школа рядом, и это самое главное для ребенка. И вот уже четыре года внук живет у нее, а частенько и на выходные его стараются оставить у бабушки. Родители мальчика приезжали редко и передавали дитятко с рук на руки прямо у подъезда, даже не поднимаясь в квартиру. Так что Мария Ивановна была и бабушкой и мамой, что очень часто случается у работающих родителей. Что-то еще сказать про эту женщину я не могу, просто не знаю. Ну - может быть только то, что ее работой стало воспитание внука.
Второе действующее лицо моего рассказа, Лидия Петровна тоже давно живет в нашем подъезде. Но про нее я могу сказать еще меньше. Просто нормальная обычная женщина, но живет одна, и ее история мне неизвестна.
И вот две соседки стояли у подъезда и беседовали о своих текущих жизненных делах, о ближайшем магазине с очень мудреным названием и очень странным ассортиментом продуктов, о дворе и дворниках, об отоплении, которое в этом году снова не торопятся включать. И Мария Ивановна рассказала, что купила билеты в цирк, и завтра поведет туда внука и его школьного приятеля.
И в этот момент к ним подошла женщина, о которой нужно сказать совершенно другие слова. Зовут ее Зиночка. Да-да, просто Зиночка, хотя она ровесница этим женщинам. Зиночке на роду было написано жить в большой коммунальной квартире с длинным полутемным коридором и общей кухней. Вот там она была бы на своем месте, знала бы все обо всех и говорила на кухне беспрерывно с утро до ночи. Но к ее глубокому огорчению, таких квартир осталось мало. И живет она в другом конце дома, кажется в своей однушке. Впрочем – скорее она живет у подъезда, где ее можно встретить в любое время. И всегда кто-то находится с ней рядом, и беседа может тянуться до бесконечности. И вот наша несравненная Зиночка подрулила к разговору Марии Ивановны и Лидии Петровны и как раз вовремя. Услышав про цирк, Зиночка возмутилась, и сообщила, что завтра будет очень важный праздник, и в этот день нужно обязательно пойти в церковь. Иначе никак нельзя. Мария Ивановна даже и слушать не стала про церковь, у нее намечена поездка с двумя мальчишками и, мол, хватит молоть ерунду.
А вот Лидия Петровна как то затихла, призадумалась и призналась, что была последний раз в церкви очень давно. И ей понравилось, что было много людей, мерцание свечек и пение хора. Ну – так обязательно надо сходить, ведь праздник-то какой, заверещала Зиночка. На этом, собственно, мое вынужденное подслушивание у подъезда было закончено, и я отправился по своим делам.
Продолжение истории я узнал позднее и уже от других людей, поэтому ручаться за подробности не буду. А произошло следующее. Мария Ивановна на следующий день свозила ребят в цирк, представление была красочное и веселое, понравилось и детям и самой Марии Ивановне. Ребята были счастливы, да и она получила удовольствие. Смеялась проделкам клоуна, замирала от страха, глядя на воздушных акробатов, и поила ребят соком в буфете во время антракта. Вся компания осталась довольна походом в цирк. И это праздничное настроение запомнилось им надолго.
А Лидия Петровна к вечеру встретилась с Зиночкой, и они вместе отправились к определенному часу в церковь. Церковь эта стоит несколько на отшибе и дорога к ней открытая и весьма пустынная. Служба была длинная, Лидия Петровна стояла в толпе народа, людей было много, но каждый был сам по себе. Она попыталась что-то спросить у какой-то женщины, но та недовольно пробурчала в ответ нечто неопределенное. Сильный запах ладана наполнял помещение. Поп в желтых одеяниях бормотал непонятные слова, все кланялись и крестились. Лидия Петровна старалась все делать как окружающие ее люди, крестилась, кланялась и ожидала, скоро ли служба закончится. В церкви было жарко и душно, пальто она расстегнула, но снять шерстяной платок с головы постеснялась, ведь все женщины были с покрытыми головами. Лидия Петровна вспотела, от запаха ладана дышалось ей тяжело, и она обрадовалась, когда Зиночка потянула ее за рукав, сообщив, что служба закончена.
На улице было холодно, дул ледяной ветер, но застегивать пальто Лидия Петровна не торопилась, глубоко дышала осенним воздухом, который казался ей особенно свежим и чистым после церковного, насыщенного специфическими запахами. Потом почувствовала, что замерзла, укуталась поплотнее, и стала торопить Зиночку идти побыстрее. А Зиночка как раз не торопилась, она восторгалась церковью, песнопениями, как батюшка красиво вел службу, и все пыталась втянуть в разговор редких попутчиков.
Потом Лидия Петровна долго болела, кашляла, ходила по поликлиникам. Получается, что она простудилась в тот самый вечер, по дороге из церкви. И она и Мария Ивановна посчитали виновной в этом неугомонную Зиночку, с таким натиском заставившую Лидию Петровну пойти на службу.
И вот, подходя к дому, я снова увидел знакомую картину. Мария Ивановна сидит у подъезда на лавочке и беседует с Лидией Петровной, и вдруг – вы уже поняли – к ним подплывает вездесущая Зиночка. Как же дружно обе женщины «шуганули» её от подъезда. Иди-иди, твоей болтовни уже наслушались, не мешай нам. И Зиночка затрусила прочь с видом несправедливо обиженной мадонны, и понеслась к другому концу дома, ловить для своих разговоров очередную жертву.
Боевой полковник
Это был наш давний знакомый, профессиональный военный, вся жизнь проходивший в погонах. Он уже был в отставке, получал хорошую пенсию по тем временам, у него была хорошая квартира в пятиэтажке, в новом районе. Жил один, жена давно умерла, детей у них, кажется, никогда и не было.
Полковник состоял в военно-историческом обществе, писал книги о прошедшей войне. В общем – боевой полковник, прошедший все круги военной службы и теперь мирно пописывающий историю за своим письменным столом. Солидный, хоть и невысокого роста, плотный и весьма здоровый на вид мужчина, уверенный в себе и плотно стоящий на ногах в те неустойчивые годы, когда все на наших глазах менялось и рушилось. Уточню, что вся история произошла в 1980-х годах. Как я уже упомянул – жил он один, работал дома, один или два раза в месяц ездил на заседания своего военно-исторического общества. В качестве отдыха гулял в соседнем лесопарке.
Ну, какой же рассказ без любви, ведь ей все возрасты покорны. И на прогулках в парке наш полковник познакомился с женщиной. Слово за слово, и они решили жить вместе. Она переехала в его квартиру, а свою оставила дочери с мужем. Поначалу все шло гладко. Полковник писал свои мемуары, она готовила еду, и счастью не было предела.
Но дочь этой женщины вскоре обзавелась ребенком. И потихоньку-полегоньку стала перекладывать заботу о ребенке на бабушку. Сама жила с мужем в ее квартире, а ребенка передала нянчить бабушке. Радуйся на внука, будь счастлива в новых заботах. И новоявленная жена полковника стала в мгновение ока еще и бабушкой с младенцем.
Напомню, что боевой полковник имел о детях весьма отдаленные представления. И появление в своем доме кричащего создания стало его беспокоить и нервировать. А новоиспеченная бабушка этого совершенно не замечала и не понимала. Постепенно ему стало вменяться в обязанность покупать специфические детские продукты, варить кашку, и гулять с дитем. В общем, полковника начали превращать в няньку. Да еще и дочь женщины по телефону стала ехидно его именовать «дедулей».
Здесь я вынужден дословно привести небольшую выдержку из его разговора со своим боевым другом в военно-историческом обществе. Вот, говорит она мне – посмотри, какой он хорошенький, какой милый, правда? Да чего уж тут хорошего, орет и срёт, срёт и орет! Совсем выбили меня из колеи! Сколько промучился полковник в роли «дедули» мне точно не известно. Но точно знаю окончание этой поучительной истории. Вскоре боевой полковник вытурил из своей квартиры и даму и ее наследника. И квартира полковника, и его неплохая пенсия остались несбыточной мечтой и для бабули и для ее дочери с манерами кукушки.
А полковник написал большую и важную работу по истории Великой Отечественной войны, работу от первого лица, как участник боевых событий. Думаю, что он принял правильное решение. Привыкший к победам на фронте, он выстоял и победил и в этой жизненной ситуации.
Исповедь невесты
Почему она рассказала мне всю эту историю, остается загадкой. Мы возвращались из командировки, можно сказать - были в поезде случайными попутчиками. Вся остальная группа вынуждена была задержаться еще на несколько дней, а я все свои дела закончил. И пребывать в том скучном городе, под нескончаемым осенним дождем, в неуютной гостинице, с холодными номерами, продуваемыми всеми ветрами, совсем не хотелось. Да еще по вечерам гостиница содрогалась от громкой музыки единственного в городе ресторана, находившегося на первом этаже. Так что я не стал сдавать билет на поезд, и она тоже. Надо сказать, что на работе мы почти не встречались, да и сидели в разных отделах на разных этажах большого здания. Я, конечно, знал, что ее считают очень суровой женщиной, строгой и категоричной, что она замужем и есть дети. Как в прочем все обо всех знали тогда в любом учреждении.
Но вот почему она вдруг решилась рассказать свою чудовищную тайну, мне абсолютно непонятно. Поезд отходил поздно вечером, за окном мелькали грустные осенние огни. В купе было тепло и оставшиеся два места так и остались пустыми. Попив жидкого вагонного чая, мы лежали на соседних диванчиках и поначалу долго молчали. Монотонный перестук колес, вздрагивание и покачивание вагонов, полутемные лампочки в купе – все навевало успокоение. Потом, слово-за-слово, начался неторопливый разговор, как всегда в таких случаях – обо всем и не о чем. Что стало первопричиной откровенности сегодня уже не вспомнить, может быть, разговор о застольях, в те годы очень частых и дома, и на работе. Она сказала, что на любом застолье выпивает только одну рюмку, и хотя и на работе и муж дома всегда подсмеивается над ней по этому поводу, она принцип свой не меняет и для этого есть причина. И вдруг выложила мне все подробности своей свадьбы, с деталями, с описанием гостей, с характеристикой мужа, да так сочно и ярко все было рассказано, что я поневоле запомнил эту исповедь невесты.
Для свадьбы был снят зал в кафе. Народу было много, но родителей и старшего поколения, кажется, не было совсем, свадьба была задумана в «молодежном» варианте, весьма модном в 60-е годы. Особенно много было друзей и знакомых со стороны жениха, одноклассников и сослуживцев. Невеста почти никого из них не знала, да и потом не встречалась. А на свадьбе зал гудел от шума гостей, тостов и песен, немереной выпивки и всего свадебного. Невеста «удивительно была молодой», как пелось тогда в новой песне, жених был счастлив, и все были довольны.
В какое-то мгновение, я почувствовала, что абсолютно пьяна, и что к горлу подкатывает тошнота, ноги ослабели, и меня сейчас вырвет прямо на стол. Жених куда-то делся, может - отплясывал с кем то, я встала, пошатываясь, и попыталась найти туалеты. Сделать это оказалось непросто, все плыло перед глазами, танцующие пары сбивали с ног. И я схватилась за какого-то друга жениха и попросила его проводить меня. Шли мы до туалета очень долго. И наконец, я склонилась над умывальником, и мой организм стал избавляться от всего ранее съеденного и выпитого. Меня трясло и выворачивало, и единственной моей мыслью было – не запачкать бы мое белое свадебное платье! Оно было такое красивое, с пышной юбочкой, с оборочками, с кружевами. Я долго выбирала это платье в салоне для новобрачных, с деньгами было туго, и наконец-то выбрала по душе.
И где то, я вдруг почувствовала на себе руки женихова друга. Как сквозь сон помнится, что он закинул мне на спину мою очаровательную белую юбочку, опустил на бедра резинку трусов, и начал… А я, бедная овечка, склонившись над умывальником, изо всех сил держалась за его края, и больше всего боялась упасть или испачкать белое платье! Дальше вообще провал в памяти, очевидно, закончив свое черное дело, он вернул на место мою одежду - и исчез. А вот как щелкнул задвижкой, отпирая дверь туалета - я слышала, значит, он предусмотрительно заранее запер дверь в самом начале. Дальше уже помню, что сидела на диване, а меня отпаивали чаем и сокрушались моей бледности.
Никому я о случившемся не сказала. Да и что это изменило бы? Испортила бы свою собственную свадьбу, дала повод для разговоров и сплетен, а может быть, и нанесла бы жгучую обиду своему молодому мужу. Потом, при встречах с приятелями мужа, я внимательно приглядывалась к каждому из них, пытаясь определить – не этот ли? Но дело в том, что я не могла его запомнить, так как фактически и не видела его лица. Пока он вел меня к туалету, я на него не смотрела, а уж потом он все делал у меня за спиной, и слинял незаметно.
Она рассказывала свою маленькую трагедию так детально, с такими подробностями, что я понял только одно – это безумная беда долгие годы, уже больше двадцати лет терзает ее, что она переживает ее в себе, и казнит себя. И мечтает о месте – но кому теперь мстить? Муж обожает застолья, когда собираются вокруг друзья, и они поют песни и целуются, и уверяют друг друга в вечной дружбе. И муж посмеивается над ней, когда она, выпив свою дежурную рюмку, больше не притрагивается к бокалам. - Она у меня монашка! А иногда так хочется бросить ему в глаза правду и о его друзьях и о своем целомудрии. И о той многолюдной и никому не нужной «молодежной» свадьбе, на которую была потрачена куча денег, и мы выплачивали долги несколько лет, отказывая себе во всем.
Она выговорилась, и очевидно облегчила свою душеньку. Описывать в деталях все подробности, которые женщина мне рассказала, сегодня абсолютно ни к чему. Эти подробности казались зазеркальем тогда, в 80-е годы, в той нашей жизни. В 90-е годы книжные прилавки наводнились любовными романами и всякой «эротикой», перед которыми мой рассказ показался бы детской сказочкой.
Утром на перроне вокзала она распрощалась со мной весьма холодно.
Москва: 1970-1990 годы Опубликовано - август 2018 г.