Заканчивая свою статью - воспоминание о старой Кутузовской слободе , я написал следующие слова:
«Очень надеюсь на помощь читателей, москвичей, жителей Кутузовской слободы. Возможно, что у кого-то из них сохранились старые фотографии, виды улиц и домов».
И мой крик души был услышан. Осенью 2014 года мы встретились уже довольно большой компанией и провели что-то вроде экскурсии по современной Кутузовке, и Поклонной улице. Вот отчет о прогулке . В её составе можно увидеть и нас, трех ровесников, трех жителей Кутузовки и старой Поклонной улицы.
Я пишу слово «старой», потому что сегодня 1-я, 2-я и 3-я Поклонные улицы слились в одну и называются просто Поклонная улица.
 |  |
| Петр Семенович Беренсон рассказывает о жизни на 1-ой Поклонной улице. Справа дом 41 | На этой фотографии я рассказываю о Старом доме. Слева - Александр Вячеславович Абросимов |
Потом я дополнил мемуары рассказами и фотографиями своих новых друзей, с которыми мы полвека назад жили на одной улице. И статья про Кутузовскую слободу стала жить своей жизнью в интернете.
Итак: «Кутузовка и Поклонные улицы - продолжение»
1. Петр Семенович Беренсон. Воспоминания о Кутузовской слободе
Моя семья поселилась в Кутузовской слободе в 1927 году. Дед со стороны матери приобрел комнату в тогда частном доме и перевез с Украины семью – жену и двоих детей – мою будущую мать и её младшего брата. Они стали жить в доме № 15А по Первой Поклонной улице. Поклонных улиц было три, они шли практически параллельно Можайскому шоссе, за его нечетной стороной. Сейчас из них осталась одна – без номера, просто Поклонная. В 1936 году открылась средняя школа № 75, которая находилась рядом с нашим домом, и туда пошел учиться мой дядя, который закончил её в июне 1941 года. Моя мать закончила школу №56, ныне существующую и носящую имя академика Легасова.
Жизнь на Поклонке напоминала, если не деревенскую, то провинциальную, и , когда собирались ехать зачем-то к центру города , то часто говорили «поехал в город». Центром притяжения была школа, но часто молодежь собиралась и во дворах. Бывало, устраивали танцы под патефон. Жители домов устраивали палисадники, ставили столы для игры в домино. В сараях держали разную «живность» (птицу, коз и даже коров). Мои мать и дядя освоили фотографию, в семье был аппарат «Фотокор» (существующий до сих пор).
Петр среди друзей детства.
На втором плане виден боковой фасад двухэтажного кирпичного здания - детские ясли
Благодаря этому увлечению до нас дошли фотоснимки 30- 40-х годов и я помню, как в пятидесятых моя мать ставила и раздвигала его деревянный скрипучий штатив-треногу, устанавливала аппарат, заряжала кассету со стеклянной пластиной и выстраивала кадр для съемки. Желая и меня приобщить к фотоделу, в 1957 году мне подарили аппарат «Смена», которым я пользовался больше 30 лет, до тех пор, пока не появились фотоаппараты – «мыльницы».
Постепенно Москва расширялась, вокруг строились различные производства, которые окружали дома рабочих и служащих. На четной стороне нынешнего Кутузовского проспекта построили небольшой завод «Коммунальник», выпускавший разную бытовую технику. Когда, учась в школе, нас повели туда на экскурсию, то работник завода с гордостью рассказал, что они поставили стиральные машины для первого в мире атомного ледокола «Ленин».
Следующими зданиями в сторону области были авиационный «НИИ-17» и другое 3-х этажное здание тоже оборонного предприятия. В глубине обширную территорию занимал завод авиационного приборостроения им. Казакова, скрывавшегося, как и многие тогда за названием «Предприятие почтовый ящик № такой-то». На этом заводе, учась в старших классах школы № 67, я проходил производственную практику по токарному делу. Это умение мне очень пригодилось в дальнейшем. Там же я заработал свои первые деньги. Школа и завод выходили своими фасадами на Кутузовский проезд (идущий перпендикулярно одноименному проспекту). Далее от проспекта в сторону железнодорожной станции Фили располагались проектный институт и завод «Москва-толь», выпускавший кровельные материалы (ныне «Филикровля») . Этот завод работает с 20-х годов. В конце 80-х годов на его территории было построено несколько зданий и сооружений для современных производств различных стройматериалов, но вряд ли он будет развиваться – его территория, выходящая к Москве-реке, фактически на набережную Тараса Шевченко, очень лакома для города. А рядом с заводом находятся Филевский автобусно-троллейбусный парк и предприятие «Западные энергосети». Эти предприятия рядом со станцией Фили образующие работающую промзону видимо, со временем будут выводиться из города.
Многие соседи работали на этих предприятиях, а также на Филях, на нынешнем заводе имени Хруничева. Небольшая деталь – у каждого завода, фабрики был свой гудок, сзывавший своих работников на смену. Гудки были разные по тону и были узнаваемы. В 50-х годах их отменили, но потом включали по траурным событиям, например, на смерть Сталина, а почти через 30 лет на смерть Брежнева. Когда они гудели все сразу - было жутковато. В связи с этим вспоминается вот что. Когда умер С талин, многие хотели пойти в Колонный зал Дома Союзов, где был выставлен гроб с его телом. Пошли и моя бабушка с одной из соседок. Как известно, народу было очень много, было оцепление, народ то пропускали, то сдерживали, толпа была плохо управляема. Написано про это много. Бабушка с соседкой еле унесли ноги оттуда – пришли домой поздно вечером, усталые, растрепанные – досталось им от родственников по первое число.
В 1-й класс я пошел в 1952 году, в школу № 67 в Кутузовском проезде (школа работает и сейчас). Школа эта была мужская – обучение было раздельное. Не знаю, когда это началось, но перед войной обучение было совместное. Закончилось раздельное обучение в 1954 году, когда я пошел в 3-й класс. Учащихся пересортировали по школам, и я оказался в бывшей женской школе № 75 – рядом с домом. Проучился я в ней по 8-й класс – школу объявили восьмилетней, и пришлось снова вернуться « к истокам»- в школу 67, ставшую одиннадцатилеткой. А всему виной неудачная реформа школы в хрущевские времена, проводившаяся якобы для укрепления связи школы с жизнью. Я помню, 8-й класс у нас был очень хороший – сильный, формировался как коллектив, с хорошими педагогами, но все рассыпалось. А через небольшое время снова вернулись к школам-одиннадцатилеткам и только в сельской местности остались восьмилетки.
Но хрущевские времена, как известно, приподняли железный занавес, начали образовываться разные международные связи, в том числе под эгидой молодежных, культурных, научных движений, в том числе борьбы за мир. Дед мой был торговым работником и некоторое время он работал в небольшом галантерейном магазине на Арбате. В то время великий художник Пикассо сделал очередной гениальный рисунок – «Голубь мира». Я не знаю, как обстояло дело с авторскими правами, но по этому рисунку сделали маленький значок из пластмассы белого цвета. Было две разновидности значков – один – голубь в полете , а другой – сидящий. Сейчас трудно представить, какие толпы народа стояли в очередях за этими значками. Один голубь (летящий) у меня сохранился.
В 1956 году начали вводить в строй стадион в Лужниках. В тот год провели Спартакиаду народов СССР, а через год Лужники стали одной из главных арен небывалого события – 6-го Всемирного Фестиваля молодежи и студентов. В Москву приехали десятки тысяч иностранцев и советские люди увидели,как можно вести себя – свободно, раскованно, знакомиться на улице, улыбаться незнакомым людям, веселиться. Я в это время был в пионерлагере, а мои молодые родители – образованные, немного знающие немецкий язык, позволили себе на один вечер отвлечься от бытовых проблем, пройтись по улице Горького и даже пообщаться с иностранцами. Моя мать повезла меня в библиотеку им. Ленина на филателистическую выставку, приуроченную к Фестивалю (я начал собирать почтовые марки). Я помню, меня потряс масштаб выставки. Ко мне обратился какой-то иностранец на английском языке, но я , застеснявшись, ничего не ответил.В районе Студенческой улицы,где общежития, был организован базар по продаже сувенирной продукции к фестивалю. Там было много интересного, яркого и заманчивого. Базар был временным, вскоре после окончания Фестиваля его закрыли.
В 1958 году открыли станцию метро «Кутузовская» и запустили первый участок Филевской линии метрополитена. Линия была немного странной – использовались старые станции, которые лет 6 стояли без дела(Арбатская, Смоленская и др.).Соорудили и новые, однотипные, построенные , так сказать, без архитектурных излишеств (Студенческая, Кутузовская). За строительством Кутузовской я любил наблюдать,стоя на мосту над нею – было интересно. Поезда на Филевской линии тоже были необычные – на других линиях таких не было: вагоны не новые, с тремя дверями вместо обычных четырех. Потом я узнал, что это были трофейные вагоны из Германии. Благодаря этой линии, которую через год продлили к Филям, наша слобода сильно приблизилась к центру города,получив самый современный вид транспорта.
Дом, в котором мы жили, и рядом стоящие дома были без удобств, кроме электричества. Отопление печное, вода из водоразборной колонки, еду готовили на керосинках, керогазах, примусах, ну, а главные удобства – во дворе. Примерно в 1951-52 годах на Поклонку, в эти старые, деревянные дома, провели природный газ. Все было перерыто, мы бегали по горам земли и песка. Жизнь, конечно, стала другой. На нашу коммунальную кухню поставили одну 4-х конфорочную плиту. Конфорки распределили по трем семьям квартиры.
Печи топились дровами. Осенью во двор въезжал грузовик с напиленными стволами деревьев длиной метра полтора. У привезших дрова рабочих была специальная мера – сварная металлическая рамка. В нее накладывались дрова и так определялся примерный объем дров в кубометрах. Кто завозил дрова, как расплачивались за них – я не знаю. Эти стволы надо было распилить, наколоть и сложить в сарай. Каждый устраивался, как мог. Мы свои дрова пилили и кололи с отцом сами. Мне это даже нравилось. Через несколько лет наши печи переоборудовали для использования в качестве топлива угля, и грузовик стал привозить уголь. Отец объяснил мне что лучший уголь – антрацит, рассказал, что бывает еще бурый и каменный уголь. Топка углем, пожалуй, тяжелее, чем дровами-надо было выгрести шлак, желательно, разбить крупные куски. Очищенную топку сначала загрузить деревянной растопкой,зажечь ее, потом загрузить углем, при этом следить ,чтобы не погасло пламя – уголь ведь холодный, бывал со снегом, смерзшийся в комья .Тепла, правда он давал больше. Еще черезкакое-то время печи перевели на газ. Казалось бы – здорово! Но тут сыграли роль особенности конструкции печей - ведь их не перекладывали и каждая печь работала по-своему. Наши соседи протапливали 30-40 минут и этого хватало, а нашу печь, отапливавшую две комнаты, надо было топить 5-6 часов для того, чтобы нагреть.
Воду носили ведрами из водоразборной колонки. Их было две – в начале и в конце улицы. Зимой они обмерзали и подойти к ней было трудно. Находились предприимчивые люди, которые скалывали лед, а потом обходили дома и объясняли, что сделали это они и им надо заплатить. Деньги они просили небольшие и мы с соседями всегда давали. Потом, примерно в 1959-60 году среди наших домов построили общественный туалет - типовое кирпичное одноэтажное помещение, каких по Москве построили много. Стали воду носить оттуда, это было намного ближе .
Электричеством наши дома были обеспечены всегда. Электропроводка была внешняя, провода крепились на фарфоровых роликах.
Телефонов не было и в помине. О всяких срочных делах сообщали по телеграфу, по междугородной связи, заказывая разговор на почте. По городу пользовались телефонами-автоматами ,звоня человеку на службу или редко – домой. Автоматов было мало, обычно они были в магазинах, и то не во всех.
В начале50-х годов пространство между домом, в котором жила наша семья, и соседним, которые были объединены одним номером – 15 А – было проходным двором. Для сокращения расстояния тут ходили жители бараков со 2-й Поклонной улицы. Конец этому настал, когда для жителей нашего дома специально, централизованно построили дровяные сараи. Поставили их в ряд и они стали естественной преградой для посторонних. Затем обновили забор и получился замкнутый по периметру двор. Два наших дома были ведомственным жилым фондом, принадлежавшим своеобразному ведомству – Центросоюзу (союз потребительских обществ) и часть жителей там работала. В этом жилом фонде были свой домоуправ, дворник, была домовая книга. После того, как двор стал замкнутым, один из жителей, будучи с художественными наклонностями и образованием, распланировал газоны, клумбы, дорожки. Наши родители, которым было по 30-35 лет, сажали кусты, цветы, деревья. Мой отец сделал удобную скамейку и двор превратился в уютное место, особенно летом. Нас, детей , было трое и нам особо не надо было куда-то ходить гулять – всегда находились свои дела, игры, занятия. Наоборот, к нам приходили знакомые ребята. Это, конечно не исключало поездки на велосипедах по «Правилке», походы туда на лыжах.
К нашим двум домам во дворе были пристроены сараи. Семьи естественным образом создавались, увеличивались рождались дети, а с жильем была огромная проблема. И вот люди стали решать жилищную проблему сами: они обстраивали эти сараи снаружи и изнутри, утепляли их, делали нормальные окна, двери, ставили печи и получалась небольшая комната, в которой можно было жить. Не бог весть что, конечно, но все же…
Шло время, от нашей семьи остались только мой отец и я. Кконцу приближалось обучение в школе – это был уже 1963 год. Отцу, наконец-то, от его работы дали квартиру и летом мы переехали. Это было Тушино, как справедливо сказал один знакомый «крайний дом Москвы». С балкона 4-го этажа пятиэтажки была видна кольцевая автодорога. Это сейчас обжитой район, в пяти минутах ходьбы станция метро "Сходненская», а тогда…
Дома на Поклонке простояли еще года полтора. К рядом стоявшей школе начали пристраивать спортивный зал и понадобилась земля. Дома наши снесли, жителей расселили по разным районам Москвы. В 2012 году старое здание школы снесли, построив на его месте новое, современное. На 1-й Поклонной улице давно стоят жилые и общественные здания, Поклонная стала единственной, и по-прежнему на ней потише, чем на Кутузовском проспекте. Что будет дальше – увидим.
2. Надежда Николаевна Панюшева. Письмо с фотографиями и чертежом двора на 2-й Поклонной улице
Здравствуйте, Григорий Васильевич!
Я училась в 75-й школе с 1960 по1966 год. Возможно, мы и не были знакомы.
Отправляю фото с картой.
Как, мне кажется именно в том месте, где указано. и находился наш дом, очень близко к 20-му бараку, который однажды горел и наш дом тоже был в большой опасности. Было очень страшно, но, слава Богу, все обошлось.
Отправляю и примерную схему нашего двора -
На фото с Вашего сайта я также отметила дом, который и по месту и по конфигурации очень похож на наш
Конечно, я в те годы была совсем ребенком и у меня остались самые приятные воспоминания и нашем дворике, и доме. Мы жили на первом этаже, и дедушке разрешили пристроить что-то типа холодной террасы к нашей единственной комнате и сделать отдельный выход из нее - не через общий коридор, как был изначально. У этого выхода посадили цветы, кусты смородины, получился почти загородный вариант. Зимой "пятачок" под окном заливали водой - получался каток, и дети с нашего двора катались на коньках.
А году в 1964-65 каток заливали в сквере по ул 1812 года, где много позже построили двухэтажную "стекляшку"- салон-парикмахерскую. И на этом "большом" катке уже собирались жители всех окрестных домов. Было замечательно. Изредка ходили на стадион "Метеор". Там тоже зимой заливали каток, но там все было, как говорится, по-серьезному.
В нашем доме было печное отопление, сначала дровяное - во дворе стояли сараи с дровами. А потом отопление сменили на газовое. Помню горелки в топке и жгуты из газеты, с помощью которых поджигали горелки.
Напротив нашего дома, через улицу, действительно стояли бараки . Перед ними на улице была колонка водяная. Зимой - с ледяной горкой под краном и замершей лужей вокруг. В нашем доме был водопровод, но, конечно, без горячей воды.
Помню старьевщика с мешком, который периодически появлялся и менял вещи на какие-то игрушки, медные колечки, шарики на резинке. И еще помню так называемую нищенку, которая ходила по домам в день пенсии и просила денежку. Бабушка всегда давала ей мелочь
Отправляю фото нашего двора.
Это я в совсем "юном " возрасте зимой стою лицом к нашему дому, и спиной к одноэтажному дому во дворе и кирпичному зданию яслей. А глубже, за детскими яслями - сталинские дома по Кутузовскому проспекту
Летнее фото - смешная девочка на скамейке в модных взрослых темных очках - тоже я
Но дело не во мне, а в доме. Видно его стену из толстых бревен. фрагмент крыльца и старый куст сирени. И, наконец, фото улицы.
Это моя тетя у заборчика соседнего дома. Асфальтовая дорожка перед ней убегает вдаль, к повороту (налево) к школе. Кажется, поворот вдалеке, рядом с удаляющейся фигурой милиционера
Дом наш был крепким, довольно объемным, таким хозяйским. Какова история его? В земле в нашем садике находила позеленевшие медные монетки 1912 года. Наверное, с тех пор примерно он там стоял, а, может быть, был и постарше.))
Когда я показываю эти фото молодому поколению, они удивляются, неужели это Москва? Да, трудно себе представить, что в нескольких сотнях метров отсюда - шикарный Кутузовский проспект..
И еще одна фотография Поклонной горы. Середина 1950-х. Это, кажется, Правилка
Все местные жители тогда, как Вы помните, постоянно прогуливались по ней. А зимой на лыжах катались в ельнике у ближней сталинской дачи.))
Вот такое путешествие во времени…… :))
3. Александр Ефимович Лютов. Воспоминания
(Саша - мой одноклассник, с которым мы вместе учились восемь лет, с 1 по 8 класс)
Родился я между окончанием войны с фашисткой Германией и началом войны с милитаристской Японией. Помнить могу, в лучшем случае, события с осени 1948 года. Первые три года своей жизни человек не помнит.
С рождения жил в угловом подъезде № 11 дома 23/25 по Кутузовской слободе (теперешний дом 43). Угол на стыке центральной части дома и его левого (со стороны фасада) крыла.
Вид из окна дома 43 на Кутузовскую слободу - будущий Кутузовский проспект
Мама получила комнату в квартире на первом этаже ещё до войны. В подъезде жил директор завода Солдатов, главный технолог завода 213, затем 123 Казаков (впоследствии министр МАП), генерал Окулов директор завода в Филях (теперешний им. Хруничева).
В доме было радиаторное отопление – своя домовая котельная. Помню кучки угля во дворе дома. А в каком году подвели центральное отопление, не помню. Помню, как лазили по строящемуся тоннелю для труб, сами трубы, их изоляцию, перевязанную алюминиевой проволокой, которую мы вытаскивали, таскали домой, и делали из неё всякие поделки. Например, из мелких колец, из этой проволоки, делали цепи. На кухне помню уже газовую плиту. Печную плиту не помню, так как газ в Москву привели в 1946 году. Думаю, в нашем доме газ появился в 1947-48 годах. Потому и не помню.
Окно нашей комнаты выходило во двор и упиралось в трансформаторную будку и глухой забор частного участка с деревянным домом на две семьи. Зато по праздникам был виден салют на Ленинских горах, поверх будки и забора. Окно кухни выходило на улицу, но она просматривалась плохо. Деревянные дома на этом месте были снесены после заселения дома. А вот загадка для меня до сих пор - большой двухэтажный деревянный дом между теперешними 43 и 45 домами. Я помню, как его разбирали. Левое крыло 43 дома уже было под крышей и окна застеклены. Мало того, что деревянный дом был двухэтажный, он ещё и стоял на горке высотой полтора, если не два метра. И вот подкопанная вокруг земля и разбираемый дом произвели на меня сильное впечатление, потому и запомнилось. Заселялось правое крыло 43 дома в 1950 году, так что снос я мог наблюдать в 1949 году или весной 1950 года (на лето меня увозили к дедушке с бабушкой). А вот в каком году снесли горку перед домом, не помню (скорей ещё до школы, т. е. до осени 1952 года). Приехал после лета, а горки нет. Вместо неё подобие аллейки – газон, обсаженный по краям липами, пересекаемый как раз против нашего крыла асфальтовым переходом и дальше переход через улицу к НИИ-17. И дорога из окна кухни просматривалась уже шикарно.
Техника, проходившая на парады и обратно хорошо просматривалась. Помню, как по улице проводили аэростат. Шесть женщин, просто держа за верёвочки, пешком вели его от центра к окраине. Ещё помню, что достраивали 41 дом стройбатовцы.
На первом этаже центральной части дома размещались, начиная с левого крыла: ателье и парикмахерская; далее между 9-м и 8-м подъездами находилась часовая, возможно ещё какая-то мастерская; между 8-м и 7-м подъездами – сапожная и, возможно, ещё мастерская; между 7-м и 6-м – почта; далее, за подъездом 6 и до угла – продуктовый магазин (на местном сленге «ЦКБ», в нём отоваривали продуктовые карточки работники ЦКБ-17 – позже стало НИИ-17) с двумя входами (может два магазина с объединённым помещением). С последовательным расположением парикмахерской и мастерских возможна неточность.
Во дворе дома возвышалась цветочная клумба, на которой зимой играли в царя горы. В каком году появился забор, отгородивший 1-ю Поклонную не помню. А как играли в снежки, прорываясь через дырку в этом заборе, разбившись на две команды, помню. И как сражались на палках из выброшенных после Нового года ёлок, тоже помню.
Воспоминания о Поклонных улицах. 1-я Поклонная без асфальта, грунт засыпанный шлаком, колея, колдобины, лужи после дождя. От начала улицы – какой то дом (одно- или двухэтажный – не помню), бараки торцом к улице, «старый дом», четыре или пять частных участков с одноэтажными деревянными домами – резные наличники, цветники, кусты и деревья на участках. Ближе к школе колонка, вокруг неё битый кирпич, утрамбованный шлак – подобие горки, чтобы не было луж. Дальше школьный двор, в глубине школа. Да, ещё до школы, за частными участками, ближе к 2-й Поклонной, жёлтый двухэтажный дом за забором. Это детская туберкулёзная больница. Часто оттуда доносились песни. Слова одной врезались враз и навсегда: «Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой земле». Песня о Щорсе. Почему пели, я не понимал. Дошло только сейчас – это занятия для развития-укрепления лёгких! Дальше, за школой проход на 2-ю Поклонную. Далее четыре или пять частных участков с деревянными домами. Между ними проход к заводским яслям – двухэтажный дом на небольшом возвышении и на одной линии со школой. Далее ещё пара участков с домами и поворот налево к 2-й Поклонной.
Не доходя до неё, торцом к ней – заводской детский сад. Который я посещал до школы. Здание П-образное, двухэтажное, в углублении стояла белая скульптура Сталина во весь рост, а то и выше. На втором этаже балкон во всё углубление. Там находилась летняя спальня для всех групп, а так у каждой группы своя спальня. Гулять ходили на луг напротив детсада. Иногда ходили к киевской ветке ж/д. Это было круче, мимо проходили поезда и электрички, и мы дружно махали руками, некоторые кричали.
На трамваях вечером загорались разноцветные сигнальные огни. По сочетанию трёх цветов этих огней я определял номер маршрута – сам догадался, или кто подсказал, уже не помню.
Помню самолёт, стоявший между домами, теперешними 31 и 33, в начале Кутузовского переулка. Самолёт небольшой, наверно истребитель. Говорили немецкий. Что он там делал, для чего, до сих пор не понимаю.
На другой стороне Можайки за построенным уже «брежневским» домом (угловой магазин женской одежды в этом доме уже работал), по Проектируемому проезду сохранялись ещё могилы на Дорогомиловском кладбище. С мальчишками лазил по огромному склепу с памятником. Какой это может быть год – не знаю. В правом крыле этого дома располагался мебельный магазин, в подвале которого так же стояла мебель. Я очень любил бродить среди шкафов, редких тогда сервантов, особенно в подвале. Проходя мимо этого дома с мамой, что бывало не часто, мебельный не пропускали.
Помню происшествие с троллейбусом. За бородинским мостом, следуя к Арбату, троллейбус маршрута 2 спрыгнул с моста на крышу одного из домов, стоящих около начала моста. С какой скоростью надо было двигаться, чтобы пересечь трамвайные пути, пробить ограждения и перелететь на дом, до сих пор загадка. Но этот троллейбус, стоящий на крыше дома я видел сам. Даже тогда, без интернета, без мобильников, это распространилось тогда почти мгновенно. Мы с мамой специально ездили посмотреть на это чудо. Даже несколько лет назад находил фото этого троллейбуса на крыше дома в интернете. Да не сохранил – несколько модернизаций и смена компьютера, и куча потерянного материала в результате.
Помню известие о смерти Сталина. По радио о состоянии здоровья передавали постоянно. Прозвенел звонок на урок, а учительница всё не появляется. Затем заходит Валентина Ивановна вся заплаканная и говорит «Дети, умер Сталин». Я понял, что произошло что-то тяжёлое и не поправимое. Других заплаканных лиц ни у родных и близких, ни у соседей, ни на улице не помню. Помню моряков с автоматами у государственных учреждениях.
В 1956 году у нас появился телевизор «Рекорд». До этого телевизор ходил смотреть в многодетную семью одноклассника – Серёжи Волчкова. Благо надо было спуститься на этаж ниже, в полуподвал. А проживали в одной комнате с чуланом на две кровати ДЕВЯТЬ человек. Уроки готовили поочерёдно на огромном подоконнике (спать можно было на нём). Было два школьника, два студента техникума и два студента вуза – оба отслужили на Балтийском флоте по 5 лет. Так вот кроме девяти человек своих, на телевизор приходили соседи по квартире, да ещё я. После Хрущёвского сокращения армии туда приехал старший сын с женой и ребёнком. Стало их ДВЕНАДЦАТЬ человек. Правда, вскорости (через год – два) разъехались по разным квартирам. Так многие тогда жили. Знал семью, жившую в бараке (на этом месте Бородинская панорама). Там глава семейства спал на трёхстворчатом гардеробе, на помосте.
4. Александр Вячеславович Абросимов. Дом у станции «Кутузово» и Поклонные улицы
Когда я родился, семья наша проживала в фанерном домике на станции «Кутузово». Это через железнодорожные пути от станции метро «Кутузовская», которой тогда ещё и в помине не было.
Домик делился пополам с семьёй младшего брата отца.
Я прожил в этом домике первые шесть месяцев своей жизни, поэтому очень плохо его помню! ))
Потом мы переехали в дом №2 по Улице 1812 года в коммунальную квартиру. Это было в 1956 году, дом является моим ровесником. В квартире было две семьи, у нашей была одна комната (однополые дети) а у соседей две (разнополые дети). С соседями особенно не дружили, но и не дрались, мама вспоминала, что ходила с соседкой в кино на «Карнавальную ночь». Отец увлекался фотографией и занимал иногда ванную для печати, никогда по этому поводу не было конфликтов. Одно из моих самых ранних воспоминаний это лифтёрша на первом этаже, она там сидела и открывала двери лифта своим ключом. Причём на других этажах двери лифта открывались обычными ручками, а на первом – только ключом лифтёрши. В те времена почту доставляли до квартиры и клали её в ящики на дверях. Потом установили около лифта на первом этаже ячейки для почты, лифтёрше сидеть стало негде, и она исчезла.
По Кутузовскому тогда ходили трамваи. Я не буду врать, что их видел, зато я их слышал. Во дворе вполне были слышны трамвайные звонки. «Весна, весна на улице, весенние деньки. Как птицы, разливаются трамвайные звонки» А. Барто – это про те времена. Потом был детский сад. Прогулочная площадка была у нас около фабрики – «зубощетки» и я наблюдал, как бульдозеры начали крушить бараки на 2-й Поклонной улице. Это было самое начало слома бараков и частных домов, процесс длился ещё долго. Потом была школа. В те времена, в 1963 году, около нашей школы было множество деревянных строений с палисадниками и дорожками между ними. Второго сентября многие первоклассники пошли в школу одни, как большие. В те времена жизнь была спокойнее, и не было сегодняшнего психоза с безопасностью. Был ещё один случай, связанный с бараками. Жгли мы как-то костёр на 2-й Поклонной на месте бывших одноэтажных бараков. Уходя домой, потушили его но, видимо, не совсем. Я подозреваю, что, когда ломали бараки, множество деревянных конструкций закатали бульдозерами и засыпали грунтом. Когда ломали бараки и частные дома на Поклонных улицах, в школьниках проснулся азарт кладоискательства. Мы обходили пустые комнаты и сараи в поисках чего-нибудь интересного.
А ещё в середине 60-х по Киевской железной дороге ходили иногда паровозы. Он где-нибудь ещё около "Студенческой" едет, а его "чух-чух" мы во дворе слышим. Ребята все были спортивные, за двадцать секунд добегали до железной дороги и вот он перед нами пробегает, красно-чёрный красавец со всеми своими шатунами и кривошипами. А ещё в середине 60-х работало аэротакси между аэропортом "Внуково" и центральным аэропортом на Ленинградке. Пассажиров возили на вертолётах МИ-4 бежево-коричневой раскраски. Трасса проходила как раз над пустырём, который находился там, где улица 1812 года упирается в Киевскую железную дорогу. Вертолёты летали часто, мы уже и голову не поднимали на них, они были как часть пейзажа. На пустыре местные мальчишки проводили много времени, жгли костры, плавили свинец, запускали в небо консервные банки с помощью карбида. Сейчас там уже много лет стоит каркас недостроенного здания.
................................................................................................................................
Очевидно, что самая главная ценность этих воспоминаний в их исторической достоверности.
Четыре рассказа о Кутузовской слободе, о жизни старого Московского района в
первые послевоенные десятилетия. Это реальные воспоминания людей,
которые жили рядом со мной, на одной улице, с которыми я учился в школе.
Очень приятно, что через полвека мы встретились снова.... :))